Речь президента Джо Байдена в Варшаве была густо приправлена идеалистической риторикой, услышав которую, многие западноевропейцы осторожно закатывают глаза.
О Путине он сказал: «Он думал, что такие автократы, как он сам, — жесткие, а лидеры демократий — мягкие. Но затем он столкнулся с железной волей Америки и других народов, которые отказывались принять мир, управляемый страхом и силой». Конечно, есть причины скептически относиться к этой пародии на автора множества крылатых фраз Рональда Рейгана.
Закатывать глаза слушателей заставляет, во-первых, лицемерие: США часто поддерживают лидеров, правящих за счет страха и силы. Сам Байден ездил в Эр-Рияд просить нефти ещё в прошлом году.
Но несмотря на это, говорить об идеологической стороне важно, в том числе и с практической точки зрения, поскольку такая дискуссия формирует наше восприятие выбора, с которым мы сталкиваемся.
В западных дебатах эту войну чаще всего воспринимают как территориальный конфликт. Но мало говорят о том, как именно каждая из сторон управляет этими территориями.
А разница огромна. Жестокость российских оккупантов выходит за рамки убийств, изнасилований и грабежей со стороны путинских военных. После вторжения в Крым Москва начала преследование татар. Идет государственная кампания по похищению детей и вывозу в Россию. Все это напоминает лекции О'Брайена Смиту в романе «1984» Оруэлла: «Как один человек утверждает свою власть над другим? Заставляя его страдать. Сила в причинении боли и унижении».
Западу нужно осознать, что украинцы борются не только за то, кто будет управлять территориями, но и против «оруэлловского» способа управления.
Есть много других различий между двумя системами. За 30 лет отличительными чертами украинской общественной жизни стали политическая конкуренция и сильное гражданское общество. В 1991, 2004 и 2014 годах именно политическая активность населения изменила траекторию движения Украины.
Умелое сочетание путинской пропаганды и репрессий политически «успкоило» большую часть населения России и укрепило его диктатуру.
Хотя и российская, и украинская экономики уже давно изобилуют бесхозяйственностью и коррупцией, украинский плюрализм заявил о себе и в этой сфере. С 2014 года Киев перешел от зависимости от российского природного газа к конкурентным европейским рынкам. Его положения о прозрачности закупок опережают положения некоторых западных правительств. Реформа децентрализации наделила органы местного самоуправления полномочиями и дала военные преимущества, как доказали в битве за Киев командиры и местные чиновники.
Политика Украины по интеграции в ЕС предполагает медленное, но неуклонное движение к конкурентной рыночной экономике, противоположной российской «вертикали». Даже коррупция в этих двух системах проявлялась по-разному. И российских, и украинских олигархов можно было купить, но российские при этом делали как им говорят, а украинцы брали деньги, а потом будут делали, что им вздумается. Украинское общество и даже некоторые его реформистские правительства стремились бороться с коррупцией. Российское же общество не прилагало к этому больших усилий.
Тех, кто игнорирует все эти различия, легко заманить в заблуждение, что конфликт — это вопрос территорий. Если бы это было так, это, безусловно, было бы менее важно, чем прекращение кровопролития.
На самом деле вопрос в том, будут ли вообще услышаны голоса украинцев. Поэтому западноевропейцы не должны закатывать глаза, услышав заявление Байдена о том, что «свободные люди отказываются жить в мире безнадежности и тьмы». Борьба украинцев — это действительно нечто большее, чем просто линии на карте. И членство в ЕС не должно рассматриваться как награда за хорошее поведение Украины. Наоборот, это действие проникает в суть происходящего.
Борьба Украины — это война не только за территорию, но и за образ жизни, и тот образ жизни, за который они борются, — наш.
Материал впервые был опубликован в Financial Times.
