Существующую в РФ систему теперь часто называют фашизмом или более деликатно — тоталитаризмом. Рядовой европейский или американский интеллектуал заподозрит того, кто с этим не согласится, в соглашательстве и путинферштеерстве. Часть западных политологов, и особенно те из них, кто обладает публицистической жилкой, выступают с популярными статьями в том же духе.
Но политологи российские (я говорю не о казенных, а о настоящих) эту мысль в большинстве не разделяют и квалифицируют путинский режим просто как авторитарный.
«Высказывания про „тоталитаризЬм“ распространены и среди многих россиян, негативно относящихся к действиям российских властей. В их представлении, „тоталитаризм“ — это такой вроде-бы-научный синоним понятия „ужас-ужас-ужас“, а какой-то там „авторитаризм“ — это всего-то-навсего просто „ужас“… — с иронией пишет Владимир Гельман, профессор Университета Хельсинки и Европейского университета в Санкт-Петербурге. — Вообще-то, „тоталитаризм“ — это не страшилка и не смачное ругательство… В познавательном плане этот термин никакого содержательного смысла не нес и в 1950-е годы, когда он был введен в оборот, и уж тем более сейчас… Грамотное с точки зрения современной политической науки обозначение российского режима как „персоналистского авторитаризма“ звучит ну вот совсем не смачно, особенно с учетом того, что эта характеристика никак не поменялась после 24.02.2022. Но наука в целом и политическая наука в частности — это не про страшилки и смачные ругательства, а про знания, позволяющие давать ответы на вопрос „почему?“».
Это противоречие не должно ставить думающего человека в тупик. Потому что оно кажущееся. Хотя слово «тоталитаризм» является обиходным только в публицистике, а в классификационных схемах политических наук этого слова нет. Зато присутствует «авторитаризм» в нескольких своих разновидностях.
Разумеется, популярная политическая аналитика и тем более публицистика со своим образным языком выглядят чем-то вульгарным в глазах политолога. Но сказать, что публицисты реже, чем политологи, угадывают будущие события или, наоборот, чаще ошибаются в предвидениях, уж никак нельзя. А ведь предсказать то, что может произойти, явно важнее, чем задним числом объяснить произошедшее. Ответить на вопрос, почему что-либо случилось, это хорошо, но предвидеть, случится это или нет, гораздо лучше.
Теперь вернемся к путинизму. Не являясь политологом и не претендуя на научную аккуратность терминов, буду рассуждать на уровне здравого смысла. Похожа ли нынешняя российская система на режимы прошлого века, которые в обиходе принято называть тоталитарными? На советский, итальянский, немецкий? Далеко не во всем.
Нет того фанатизма
В РФ нет (или пока нет) всеобъемлющей сети идеологических организаций, в которых состоят все от мала до велика. Все эти октябрята, балиллы, югенды, профорги, «силы через радости» — до этого еще не близко.
И гораздо меньше бытового фанатизма. Россияне XXI века привыкли к расслабленности и достатку, который по меркам XX века был бы весьма приличен даже для тогдашней Германии, не говоря уж о родных краях. Из-за этого трудно мобилизовать сегодняшнего россиянина не то что в армию (тут уж приходится платить очень большие деньги, совершенно не похожие на рядовую зарплату), но даже и на шоу с Путиным в Лужниках. Ведь и туда бесплатно не идут.
Сравните это с буднями итальянца эпохи фашизма. К которому просто приходило распоряжение из профсоюза: «Вам приказывается явиться ровно в 6 часов утра для поездки в Модену. Ввиду важного значении церемонии вам вменяется в безусловную обязанность, безо всяких извинений и без ссылок на смягчающие обстоятельства, принять участие в этой грандиозной и символической манифестации. Против тех, кого не окажется во время переклички, обязательной перед отправкой, будут приняты строгие меры».
Сходство очевидно
Хотя часть экспертов все еще отрицает существование в РФ общеобязательной и общепринятой идеологии, она налицо. Просто в XXI веке, с его телевизионной и онлайновой пропагандистской машиной, не нужны собрания трудовых коллективов и пионерские сборы. Люди и без них понимают: что Запад ночи не спит, все думает, как отменить бедную Россию, что вокруг рептилоиды и что надо воевать за исторические границы, которым нет конца.
На возражения, что в этой идеологии ничто ни с чем не сходится и все всему противоречит, предоставим ответить специалистам по эстетике постмодернизма. В прошлом веке идеология должна была быть связной и выдержанной в одной интонации, а в веке нынешнем это бы только помешало.
Стадо баранов, помеченных зэтой, гонимое куда-то вперед (видео дагестанского сельхозведомства) — это не сатира, это предельно благонамеренно. Не ищите подтекстов. Баран — значит, вкусно, зэта — значит, лояльно, а уж бараны с зэтой — вдвойне хорошо. Как и пляска полуголых девиц из ночных клубов под «вставай, страна огромная» (другое ходячее видео). Девицы — это весело, «страна огромная» — патриотично, а вместе — полный кайф.
Террора, сравнимого по размаху с советским, в РФ нет и в помине. И это очень выгодно отличает путинизм от сталинизма. Но вовсе не вводит в противоречие с тоталитарными традициями. Режим Муссолини по размаху расправ и в подметки не годился тогдашним латиноамериканским диктаторам средней руки. А их в тоталитарные вожди никто не записывает.
И экономика РФ формально остается рыночной. Но приказы начальства этот «рынок» и его капитаны выполняют самым послушным образом. В тоталитарной Германии было то же самое. «Рынок» и там не было никакой нужды упразднять. С одной разницей: из немецкой экономики в порядке мобилизации выжимали все без остатка, а из российской — только часть.
Что опять напоминает нам: тоталитаризм XXI века совсем не так жертвен и фанатичен, как его режимы-предшественники.
В 2022-м российские траты на вторжение в Украину можно оценить в 7,4 трлн руб. (примерно 5% ВВП). Такова разница между узаконенными накануне войны и фактически исполненными расходами госбюджета (соответственно 23,7 трлн и 31,1 трлн руб.). По масштабам трат схватившихся в 1941-м Германии и СССР, это на удивление мало. Но таков, видимо, ресурс прочности нынешнего режима. В готовности народа к самоотдаче он не может соревноваться с предшественниками.
Зато стилистически вполне сопоставим. Можно спорить, о чем люди думают втайне, но и на второй год абсолютно безумной войны почти все они лояльно повторяют казенные заклинания всех градаций бредовости и покорно, хоть и лениво, выполняют приказы. Только тоталитарные режимы в прошлом веке гордились тем, что подданные заранее готовы одобрить любые их зигзаги и принять объяснения любой степени абсурдности.
И кстати, те, кто сейчас оправдывает почти поголовное уклонение россиян не то что от противодействия, но даже и от осторожных возражений против начальственного помешательства, должны признать наличие в РФ тоталитаризма. Только тоталитарным подданным свойственно даже и без прямой физической угрозы быть такими послушными не просто в поступках, но даже и в словесных декламациях.
Путь к пепелищу
Что же до персональной стороны режима, то ученые-политологи совершенно правильно указывают, что режим Путина — авторитарный и персоналистский. То есть, является такой разновидностью автократии, которая в своих действиях не связана никакими учреждениями, правилами и процедурами. И этим она принципиально отличается от сталинской тирании, которая для нас — естественная точка отсчета.
Путин подражает Сталину не потому, что понимает его режим. Путин не является государственным деятелем. Сталин таковым был. Сталин мыслил в категориях государства, в категориях своей империи. Путин мыслит в категориях обид, завистей и персональных самовыражений. Поэтому Сталина не могло волновать, какого пола американский бог и как организован секс в Берлине, а Путин этим и живет. Сталин приспособил к себе государственную систему СССР и затем охранял ее. Путин не приемлет государственные институции РФ и методично их разрушил. После Сталина осталась тоталитарная система, после Путина останется пепелище. Сталин смотрел на СССР как на свое изделие. Путин смотрит на РФ как на свою игрушку.
Главный сюрприз XXI столетия
Путинский режим равнодушен к подвластной ему государственности. Правитель — все, остальное в стране — ничто. Сталин мог выпить «за здоровье русского народа», за то, что народ его не скинул, поскольку по-своему считал, что и у него есть какие-то обязанности перед этим народом. Хотя бы сохранить империю. Путин никаких обязанностей ни перед народом, ни перед страной, и вообще ни перед кем на себя не берет ни в каком смысле.
В этом и уникальность его режима. До сих пор персоналистские автократии устанавливались в не очень больших и не особенно мощных странах с маленьким опытом государственности. Больше всего таких было в постколониальной Африке.
Типичным представителем социальной группы автократов-персоналистов был Жан-Бедель Бокасса, центральноафриканский президент, а затем император, отличавшийся не только жестокостью, но и экстравагантными привычками, включая каннибализм, и свергнутый после тринадцатилетнего правления французскими десантниками. Может быть, не случайно, что в сегодняшней ЦАР Бокасса посмертно реабилитирован, а природные богатства этой страны поставлены под надзор пригожинской ЧВК «Вагнер».
Режим Путина похож на режим Бокассы в том смысле, что их обоих на домашнем фронте абсолютно ничто не ограничивает. Только подвластная Путину РФ ни в каком смысле не ЦАР. Радикальная персоналистская автократия в ядерной супердержаве, гигантской стране со своеобразными, но давними традициями государственности, — явление необычное и никаких прецедентов не имеющее. На сегодня это, пожалуй, самый удивительный мировой сюрприз XXI столетия.
И еще одним парадоксом века является то, что разрушительный и интересующийся только собой режим кажется чем-то нормальным собственным подданным, которые впали в имперский ресентимент и с легкостью восстановили советские навыки.
Тоталитарная спячка россиян, помноженная на безответственный авантюризм ничем не ограниченного правителя — вот формула сегодняшней РФ.
Она не просто порождает кризисы вокруг России. Она сама — кризис, из которого сегодня не видно выхода.
