Аслан Бжания покинул кабинет руководителя самопровозглашенной Абхазии всего за несколько месяцев до истечения своих полномочий, в связи с чем произошедшее можно рассматривать не только как революцию, но и как часть календарной предвыборной кампании. Состязание фаворитов будет ярким, но исключительно внутриабхазским сюжетом.
Как и сама смена власти, которая хоть и случилась формально из-за так называемого инвестиционного соглашения с Россией, к России имеет отношение глубоко вторичное.
Абхазская земля
Все последние двадцать лет абхазской истории — это революция, которая время от время переходит в режим выборов и подготовки к следующей революции. Пути к ней неисповедимы и разнообразны. Десять лет назад поводом стали паспорта для этнических грузин из Гальского района, в раздаче которых обвинили тогдашнего руководителя Александра Анкваба. Через шесть лет свергнувшего его Рауля Хаджимбу свергнет Аслан Бжания, собравший народ на площади под предлогом бурной криминальной разборки на сухумской набережной.
Жанром краха самого Бжания стали уступки Москве, чередующиеся уступками в пользу оппозиции.
Проникнуть в святая святых абхазской экономики — ее землю и недвижимость — российский бизнес пытался и прежде, но безуспешно. И только при Бжания этот сериал, казалось бы, заиграл новыми красками. Прорывной едва не стала идея о так называемых «апартаментах», под видом которых россияне могли скупать недвижимость. Однако оппозиция расшифровала этот замысел, законопроект был отозван, а в сентябре обрел новую жизнь, но уже только для коммерческой недвижимости и в самых депрессивных регионах Абхазии.
Нечто похожее случилось с еще более скандальным начинанием, связанным с передачей России госдачи в Пицунде. Так называемая «дача Хрущева» по соглашению 2022 года безвозмездно передавалась России. Однако при ратификации соглашения в 2024 году парламент дополнил его конституционным законом: все это богатство не должно передаваться третьим лицам, то есть, как российская ФСО его получила, так и должна им владеть, что лишало смысла все мероприятие. Оскорбленная Москва предъявила Сухуми ноту протеста — по-настоящему, от МИДа, но точка в споре уже была поставлена
И вот новая попытка — инвестиционное соглашение. В соответствии с ним билет на инвестиционный рынок Абхазии стоит 2 млрд рублей — а бюджет республики немного превышает 12 миллиардов. На этом выгоды Сухуми заканчиваются и начинаются обязательства.
Красная нить соглашения — его пятая статья: Абхазия предоставляет инвестору земельные участки. Инвестор освобождается не только от таможенных пошлин на стройматериалы и оборудование, но на 8 лет со дня начала работы — и на налог на имущество и прибыль. Сухуми предоставляет инвестору квоты на привлечение иностранных работников и право распределения этих квот. То есть и с точки зрения создания рабочих мест никаких хороших новостей для Сухуми.
Словом, с эпитетами, которые использует оппозиция, говоря о соглашении, спорить трудно. Но есть у этой полемики и другая сторона. Никаких альтернатив тому, что Россия называет инвестициями, в Абхазии не предвидится. Ни изнутри, ни извне. Ни в сельское хозяйство, ни в туризм, ни энергосистему. Либо экспансия, либо стагнация, и первая не отменяет вторую. Что лучше, а что хуже — вопрос политического вкуса, а он в Абхазии превратен, как смена власти и оппозиции.
Абхазские страхи
Но все это не причина невзгод, а следствие того, что Абхазия слишком быстро достигла потолка своего развития, который объективно оказался гораздо ниже, чем предупреждали самые отчаянные скептики. В изначальное устройство были заложены конструктивные пороки, которые можно исправить, лишь изменив само устройство, а это невозможно.
Скажем, за тридцать лет так и не создан кадастр недвижимости, в том числе и из-за огромного сегмента собственности изгнанных из Абхазии грузин. Все, что лежит мертвым грузом, становится объектом криминальных схем, успех которых был связан во многом с принадлежностью к той или иной клановой группировке, которая от каждого такого успеха усиливалась, крепя амбиции, в том числе и политические. Земельный вопрос, как и инвестиции — символ неразрывного сплетения объективных экономических рисков и мифических страхов, главный из которых такая же часть национальной идеи, как независимость: страх остаться в меньшинстве на своей территории.
Любой, кто пришел к власти, участвует в этих схемах — и в собственных интересах, и в интересах группировок, без поддержки которых очередная революция может случиться не через год, а уже завтра. Надо одновременно и минимизировать внутриполитические риски в отношениях с оппозицией, и на живую нитку латать конструктивные пороки проекта. Но никаких вариантов модернизации нет, как нет ресурсов внутри и мотивации снаружи. То, что Россия — единственный ресурс выживания, знают все, это тоже официальная национальная идея. Но точно так же никогда не было секретом и то, что она же — стоп-сигнал для любого развития.
Нельзя выстраивать отношения с Западом или хоть в какой-то мере с Грузий. Нельзя вперед, нельзя назад, ни в будущее, ни даже в прошлое. Но и с Москвой отношения складываются двусмысленно, будто в продолжение той логики, в которой абхазские политики признавались на заре независимости: конечно, Россия нас использовала для своих целей — но и мы для своих точно так же использовали Россию.
Аутсорсинг Абхазии
Еще в октябре известный абхазский журналист Инал Хашиг напомнил: никто так и не опроверг заявления оппозиции о том, что рассмотрением предложенных Абхазией поправок к инвестиционному соглашению занимаются не в правительстве России, даже не в администрации президента, а в компании Mantera, принадлежащей бывшему министру сельского хозяйства РФ и бывшему губернатору соседнего с Абхазией Краснодарского края Александру Ткачеву.
История показательная. Российско-абхазские отношения, лишенные реального политического наполнения, свелись исключительно к выбиванию долгов. Кремль, которому не до Абхазии, отдает этот процесс на аутсорсинг тем, кого эта тема может увлечь, кому это можно доверить и кто чего-то может добиться. Судя по всему, очереди из желающих стать коллектором особенно не наблюдается — процесс трудоемкий и, как показывает опыт, непредсказуемый. Но спрос есть.
Кроме Ткачева, планирующего пятизвездный отель на первой линии в Сухуми, аэропорт Сухуми строит структура сына Рашида Нургалиева, бывшего министра внутренних дел, а ныне замсекретаря Совета безопасности РФ. Сына зовут тоже Рашид, у него компания «Инфраструктурное развитие».
В оборот идет все, вплоть да затерянного в горах формально абхазского села Аибга, в которое попасть можно только со стороны Сочи, поскольку из Сухуми дорога едва проходима. Когда возникают проблемы, российское государство, как и положено, предоставляет свои услуги по защите и прикрытию, но тоже без ярко выраженного энтузиазма — не те ставки. Есть соответствующий отдел в администрации, есть куратор Абхазии и Южной Осетии, есть наконец посол России в Абхазии. Может подключиться Мария Захарова и даже Первый канал. Можно организовать ноту МИДа или ультиматум Аслану Бжания, который абхазскую власть впечатляет намного меньше, чем собственная оппозиция.
Отсутствием у Кремля реальных долгосрочных интересов в Абхазии, возможно и объясняется прямолинейность московских требований к Сухуми, больше свойственных бизнесу не самого высокого полета, чем политикам, учитывающим риски партнера, которым в данном случае был (и может, еще будет) Аслан Бжания.
Абхазские кандидаты
В определенной степени нынешнее состязание — отголосок всей истории внутреннего абхазского противостояния, в которой условные политические наследники первого президента Владислава Ардзинба чередуются у власти с группой, так же условно восходящей ко второму президенту Сергею Багапшу, поначалу пытавшемуся выступать за большую открытость страны, но смирившемуся с тщетностью этих попыток. Иллюзия идейного противостояния давно рассеялась, Аслан Бжания как раз из тех, кто формально числится наследником Багапша. Связь его основного оппонента Адгура Ардзинба с противостоящим крылом абхазской политики основана разве что на том, что тот был министром экономики у главного антагониста Багапша, предыдущего президента Рауля Хаджимбы.
Но главным нарушителем традиционного дуализма стал Олег Барциц, торговый представитель Абхазии в России, которого можно причислять сразу к обоим лагерям. Он будет отнимать голоса у Адгура Ардзинба, поскольку, даже будучи в команде Бжании, не скрывал своего к нему критического отношения. Кроме того, он будет пользоваться поддержкой еще одного политического тяжеловеса — Александра Анкваба, преемника Багапша на президентском посту, вместе с Бжанией ушедшего в отставку с поста премьер-министра и больше не обязанного имитировать политическое союзничество с ним.
По мнению многих абхазских наблюдателей, из всех троих Барциц — наименее проходной, в связи с чем финал Бжания — Ардзинба выглядит пока наиболее вероятным, и весь вопрос теперь только в масштабах внутренней поддержки, которую смогут мобилизовать соискатели.
Общей же кремлевской позиции на абхазских выборах, вероятно, снова не будет. Различия в политических подходах соискателей ускользают в самой Абхазии, а уж в Москве выбор и вовсе исключительно вкусовой, поэтому помощь, конечно, будет — но со стороны лоббистских групп, тех, кто все еще на что-то надеется, поставив на Бжанию, и тех, кто попытается найти новые ходы. Так что вряд ли кто-то всерьез прислушается к тем абхазским оппозиционерам, которые призывают выстраивать отношения с Москвой на политической основе, а не на основе дружбе с олигархами.
Инвестиционное соглашение с РФ «парламент» отверг, но уже и в оппозиционной среде самопровозглашенной Абхазии идут разговоры, что его придется подписать. Пересмотреть, но подписать.
